Любить мистера Дэниелса - Страница 38

...

Блестяще. Просто блестяще.

Ты станешь изумительным автором.

Я прочитаю все, что ты напишешь.

Я скучаю по тебе так сильно, что трудно дышать.

Когда я подняла взгляд, то увидела, что он смотрел на меня. Он выглядел так, как будто гора упала с его плеч, когда наши взгляды встретились. Я тоже чувствовала, как вес покинул мое тело. Он все еще был там. Дэниел не был только мистером Дэниелсом — он все еще был собой. И я все еще была у него на уме, как и он на моем.

Может, не было двух разных Дэниелов. Может, мистер Дэниелс был только другой его частью. Поэтому было не удивительно, что я влюбилась в обе стороны медали. Я была полностью без ума от него целиком — хороших, плохих и разбитых кусочков.

Я думаю, что разбитые кусочки мне нравились больше всего.

Я не знала, что это значит для нас — его записка, мой взгляд на него. Да и мне было все равно. Сейчас этого было достаточно. Я думаю, что лучшее название этому — надежда. Я правда любила надежду в его глазах.

Его уголки губ приподнялись в полуулыбке, и мои губы последовали следом, давая ему другую половину. Мы заставляли друг друга улыбаться, даже не сказав ни слова.

Это были мои любимые улыбки.

Я встала со стула и положила все в свой рюкзак за исключением того, что сейчас читала. Я прижала к себе книгу так крепко как могла, и когда я прошла мимо стола Дэниела, услышала, как он назвал мое имя. Я не повернулась к нему, но остановилась.

— Ты думала о том, о чем я думал, ты думала во время урока? — прошептал он. Мои щеки густо покраснели. Я услышала его легкий смешок. — Я тоже думал об этом.

Я повернула голову к нему и уставилась в голубизну его глаз.

— Правда?

— Правда-правда

Я развернулась, и когда была вне поля его зрения, я улыбнулась еще шире.

Я так широко улыбалась, что мои щеки заболели.

14 глава

Эй-эй, не забывай

То, как я стонал твое имя или

Вкус моих губ.

— Скитания Ромео

После школы я направилась прямо в библиотеку и оставалась там допоздна, погруженная в вечернее чтение. Я нашла стол, за который никто никогда не садился, в углу библиотеки. Он медленно становился моим личным безопасным раем.

Хотя я не всегда читала. Большую часть времени я писала причины, почему между мной и Дэниелом когда-нибудь может что-нибудь получиться. Почему, если мы начнем как друзья, к окончанию школы мы сможем перейти к чему-то большему, чем дружба. Оставалось около ста двадцати с чем-то дней до окончания школы.

Сто двадцать четыре, если быть точной.

Не то чтобы я считала.

Итак, большую часть времени я писала свои мечты. Фантазии, которые я надеялась, когда-нибудь воплотятся в реальность. Я застряла в созидании мечтаний и надежд о чем-то большем.

После того как взяла несколько книг, я направилась домой. Мне нужно было надеть свитер на свой тонкий сарафан. Я замерзла. Было очевидно, что осеннее тепло Висконсина сменялось на зимний холод. Уличные огни становились ярче, а небо темнее.

Когда я проходила мимо кладбища на Мэйн-стрит, то остановилась, когда посмотрела через ворота. Первое, что я увидела, это машину, одиноко припаркованную на стоянке. Затем я увидела его. Мое сердце пропустило удар, хотя это ощущалось так, будто оно стало биться даже быстрее. Из-за Дэниела мое сердце сходило с ума.

Он стоял в одиночестве, уставившись на два надгробия.

Все еще новый вид боли.

— Ох, — прошептала я сама себе, положив руки на грудь.

Он выглядел так, будто был с тренировки — в шортах, простой черной футболке и кроссовках. Он занимался бегом? Я бы хотела знать. Я бы хотела знать больше о нем.

Он упал на колени, опускаясь ближе к надгробиям. Его губы двигались, и он провел пальцами над верхней губой, прежде чем засмеяться. Он рассмеялся, тем не менее выглядел так, как будто хмурился.

Это было самым болезненным — печальный смех.

Я осмотрела улицу, чтобы понять, смотрит ли еще кто-нибудь на него. Нет. Конечно, они не смотрели. Почему кто-то должен наблюдать за кем-то на кладбище? Мои руки дрожали, и я потерла их о свои новые книги.

Мне нужно было продолжать идти. Я должна была притвориться, что не видела его.

Но я должна была увидеть его.

Никто не должен стоять на кладбище в одиночестве.

Особенно Дэниел.

Через несколько секунд я стояла возле него. Я даже не была уверена, как оказалось там. Такое чувство, что я плыла, ноги сами скользили к нему. Из-за него я парила.

— Эй, — прошептала я, заставив его повернуться ко мне.

— Эшлин, — сказал он с удивлением в голосе, и подняв взгляд на меня. Я почти забыла, как любила то, как он смотрел на меня.

Я моргнула и покачала головой.

— Прости, что потревожила тебя. Я просто увидела, что ты стоишь здесь и подумала… — О чем подумала? — Ни о чем не подумала, — пробормотала я.

— Никто никогда не присоединялся ко мне здесь.

— Я никто, — прошептала я.

Он изучал мое лицо несколько секунд, прежде чем опустился к земле с небольшой улыбкой на губах.

— Ты выглядишь как кто-то для меня.

Я посмотрела туда-сюда, заметив, как тьма окружает нас. Я не была уверена должна ли остаться или уйти. Но мои ноги говорили мне, что в их планы не входило отступать.

— Почему они называют тебя «арбузики»? — спросил Дэниел.